Неплохо сказано, привожу статью целиком.
Алексей Захаров: Можно ли закрыть кран для нелегальной миграции?
Тема нелегальной миграции — одна из самых болезненных для российского общества. Нужны ли России трудовые мигранты, или «непрестижные» рабочие места должны занять коренные россияне? Что ждет страну в будущем, если миграционная политика останется прежней? Кто виноват в том, что все настолько плохо?
Об этом и многом другом — Алексей Захаров, президент рекрутингового портала SuperJob.
Антирыночная ситуация
Интерес общества к теме трудовых мигрантов вызван тем, что нелегальная — подчеркиваю, нелегальная — миграция вышла из-под контроля, и это создает проблемы, как психологические, так и экономические. С одной стороны, то, что люди приехали работать, кормить свои семьи, достойно уважения, с другой, — поскольку на одного легального трудового мигранта приходится 100 нелегальных, это рынок криминальный.
Нам говорят, что мигранты занимают те рабочие места, на которые не хотят идти россияне. Я отвечаю: россияне не хотят идти не на какие-то конкретные рабочие места, а на те условия, которые предлагаются — это полное бесправие, низкие зарплаты, отсутствие социальных льгот. Это условия рынка, который находится вне правового поля. Конечно, такая ситуация российского гражданина устраивать не может.
Говорят, что наши люди не мобильны, не едут из нищих регионов в Москву работать дворниками. Да, за периметром МКАД зарплата 5 тысяч рублей и пособие по безработице 3 тысячи, но там у человека есть какая-то крыша над головой, школа для детей, пусть не ахти какое, но все-таки медицинское обслуживание, огород, на котором картошка, — то есть элементарные условия для выживания. Но какие перспективы у него в столице?
читать дальше
Зарплата дворника 15–20 тысяч рублей. На эти деньги нельзя ни перевезти семью, ни элементарно снять квартиру. То есть перспектив, как и в родном городе, на достойную жизнь никаких, но теперь человек еще и не социализирован, вынужден ради заработка жить в ненормальных условиях, по двадцать, тридцать, пятьдесят человек в комнате без горячей воды. В чем смысл такого переезда для россиянина? Ни в чем.
И это, прежде всего, антирыночная ситуация. Где написано, что дворник должен получать мало? На каких скрижалях выбито, что неквалифицированная работа должна быть низкооплачиваемой? Ведь если мы говорим, что у нас рынок, то это предполагает баланс спроса и предложения: если нет дворника, готового работать за 15 тысяч, мы предлагаем 20 тысяч. Если никто не откликается, предлагаем 30, и т. д. Если есть потребность в дворнике, то согласно рыночной логике, он вполне может получать зарплату больше, чем клерк в банке, или почти на одном уровне, и тогда дворник — вполне престижная, высокооплачиваемая профессия. Это логика нормального рынка.
Другой вариант. Если мы, как управляющая компания, не готовы платить дворнику большие деньги, то мы начинаем думать, как сделать так, чтобы наши граждане меньше сорили. Потому что чисто не там, где часто убирают, а там, где меньше пакостят. Из окна автомобилей мусор выбрасывают, кстати, не таджики с узбеками и не китайцы, а мы — россияне.
Тогда мы вводим штрафы за мусор (за свои деньги сорить не так приятно) либо автоматизируем процесс уборки. Вместо одного или десяти дворников с лопатами и метлами будет высококвалифицированный человек на мини-тракторе. Так обстоит дело в любой цивилизованной стране — в Швейцарии, в Японии. Соответственно, если дворник будет получать 50 тысяч рублей, тот, кто у нас сейчас получает 50, будет получать 100. Тогда и экономика будет двигаться вперед. Пока экономика у нас движется назад. Потому что там, где раньше работали экскаваторы, теперь 100 человек с лопатами, а те, кто раньше производил экскаваторы, загибаются. Я, может быть, немножко упрощаю, но такая схема выходит…
Вычерпать ванну наперстком?
Обещания всех кандидатов на пост мэра Москвы разобраться с нелегальной миграцией — это сотрясение воздуха. У мэра Москвы нет никаких полномочий решить эту проблему — ни у теперешнего, ни у вновь избранного, кто бы им ни был. Это вопрос федеральный. До тех пор, пока у нас границы открыты, а мэр Москвы не имеет полномочий закрыть границы, мы можем, сколько угодно бороться с мигрантами в Москве, это мартышкин труд. Если нам нужно из ванной вычерпать воду, надо сначала закрыть кран, а потом вычерпывать.
Сейчас происходит следующее — кран открыт на полную, вода хлещет, и на этом фоне происходит вычерпывание наперстком. Это все проектные, чисто предвыборные, популистские усилия. Конечно лучше, чем ничего, возможно вся эта риторика кого-то напугает, кого-то заставит задуматься… но пока мы ничего такого не видим.
Не было этой кампании по борьбе с нелегальными мигрантами, мы заходили в метро, и видели то, что видели. Есть эта кампания, мы заходим в метро и — абсолютно все то же самое.
За гранью добра и зла
У нас традиционно принято обвинять бизнес, говорить о его социальной ответственности, считается, что бизнес должен что-то. Бизнес по определению никому ничего не должен, он существует в тех экономических условиях, которые предлагает государство. Задача бизнеса — платить налоги и снижать издержки.
Если у нас государство дозволяет кому-то работать вне правового поля, и за счет этого иметь более низкие издержки, то если я попытаюсь действовать по-другому (буду нанимать только российских граждан и платить им высокую зарплату), я окажусь вне конкуренции. Не то, что я с рынком не справлюсь, здесь все нормально. Я не справлюсь с коллегами, которые плюют на законы, обходятся без трудового договора и могут позволить себе платить рабочим зарплату в три раза ниже. На этом фоне разговоры о социально ответственном бизнесе выглядят неубедительно.
Есть сферы бизнеса по определению социально ответственные. Например, SuperJob помогает людям искать работу — это социально ответственная функция. Мы при этом можем вообще забыть слово благотворительность. Моя социальная ответственность как бизнесмена — это вовремя платить людям зарплату и делать правильный бизнес. А тот, кто торгует водкой или сигаретами, создает изначально социально безответственный бизнес, даже если он миллиарды рублей и долларов тратит на какие-то благотворительные программы. Поэтому словосочетание «социально ответственный бизнес» у меня вызывает улыбку.
Я этот пример часто привожу. Один мой знакомый бизнесмен, вполне социально ответственный, говорит: «Я сейчас работаю с чувашами, а раньше работал с узбеками. Не потому что я узбеков не люблю, а потому что чуваши сейчас берут меньше, чем узбеки». На мой взгляд, это за гранью добра и зла, когда российские граждане вынуждены демпинговать в своей стране по зарплате относительно нелегальных — подчеркиваю, нелегальных — мигрантов.
С точки зрения понимания того, что происходит, выработки стратегий, государственное управление у нас, на мой взгляд, полностью деградировало. Такое впечатление, что власти думают: «Ничего не случится, у нас спецслужбы замечательно работают, а если что-то произойдет, то самолет стоит под парами, ресурсов финансовых выведено куда-то в разные юрисдикции столько, что хватит пра-пра-правнукам пра-правнуков, и мы в любой момент успеем».
На это у меня ответ: Каддафи тоже так думал. И спецслужбы у него были самые лучшие, и женский батальон смертников — не сработало. И здесь не сработает. Кто то, конечно, успеет. Больше половины тех, кто думает, что успеют, будут разорваны на мелкие кусочки теми же самыми таджиками или местным населением. Мы это уже в 17-м году проходили.
Закрыть кран
Выход из этой ситуации — закрыть «кран» для нелегальной миграции и начать вычерпывать. Никакого другого выхода нет. Да, это будут непопулярные действия, но чем дальше ждать, тем более жестко придется действовать потом. Уже сейчас, ситуация предельная, дальше лучше не будет только хуже.
В Соединенных Штатах те же проблемы, только роль таджиков и узбеков играют выходцы из Латинской Америки, но там власти эти проблемы решают. Они построили 6-метровую стену на границе с Мексикой, ввели жесточайший пограничный контроль, есть программа депортации, нелегальная миграция уголовно наказуема как для использующего ее работодателя, так и для самого мигранта.
Там официально декларируется, что нелегальная миграция — «абсолютное зло, и мы будем с этим жестоко бороться», — и борются. Да, есть коррупция, с понятными конфликтами в латинских штатах, где власти вынуждены учитывать то, что избиратели тоже не так давно были мигрантами. Но опять же, там что-то делается. У нас не делается ничего.
При том, что население США в 2,5 раза больше, чем население Российской Федерации, нелегальных мигрантов в абсолютном выражении в три или в четыре раза меньше, чем у нас — как по официальным данным, так и по мнению независимых экспертов.
Нашему обществу надо перестать мусорить на берегах рек и кидать бычки в окошко автомобиля. А власти просто надо как-то одуматься. Здесь единственная надежда на Господа Бога, потому что если бы она сама могла одуматься и покаяться, она бы уже одумалась и покаялась. Времени на это было много. Значит, нужно что-то свыше. Ничего другого.
Я говорю без иронии, совершенно серьезно, — нужен какой-то толчок свыше. Каким он будет, мы не знаем. Будет ли он, заслужили мы его? Что требуется от общества в целом? — опять-таки, перестать мусорить. Что от православных людей? — молиться о чуде. В моем понимании чудо — вещь не магическая, а объективная: просить Господа Бога, чтобы сотворил эту объективную реальность, чтобы вразумил, если это нужно. Критиковать власти мы все горазды. А просить у Господа Бога хороших властей, при этом продолжая кидать пластиковые пакеты на берегах речек — это шизофрения.
Люди с разным пониманием комфорта
Нам хочется, чтобы «дали хорошего царя», и тогда мы сразу сами станем хорошими. Но так не будет. Надо самим про любовь к ближнему не забывать, в том числе и к каждому конкретному таджику или китайцу, который сюда приехал. Он такой же человек. Другое дело, если мы переходим к любви, это тяжело, потому что кроме экономических моментов, есть моменты культурологические, которые вызывают гораздо больше раздражения у обывателей. Все-таки основная масса москвичей не сталкивается с ситуацией экономической конкуренции с мигрантами.
Если мы хотим все-таки жить в России, то мы чего хотим? Чтобы у нас была развитая страна, чтобы у нас было комфортное в нашем понимании общество. Не в представлении граждан Таджикистана, а в нашем, — москвичей, нижегородцев. При этом у каждого москвича, или нижегородца, или санкт-петербуржца — у большинства образованной части населения есть среди друзей образованные представители таджикского, узбекского народа. Не просто знакомые, а друзья, родственники и так далее.
Мы нормально вместе живем, потому что мы одинаково рассуждаем. У нас одинаковые предпосылки, даже если кто-то мусульманин, а кто-то — христианин. Мы одинаково не любим грязных берегов речек и еще чего-то. Даже если люди приехали сюда, то если они, получив образование здесь, ассимилировались, то мы их, людей другой национальности, не воспринимаем как чуждых, мы их воспринимаем как русских людей, только чуть по-другому выглядящих. При этом чем дольше мы общаемся, тем больше мы перестаем замечать, что люди выглядят как-то по-другому. Раздражают не мигранты сами по себе, а люди с другим пониманием комфорта.
Мы не ставим задачу привлечения в Россию высококлассных специалистов, в том числе из-за рубежа. Но они к нам никогда и не поедут, потому что им здесь дискомфортно. Да, здесь топ-менеджерам предлагают более высокие зарплаты, чем в Европе, но дело не в топ-менеджерах. Наши программисты, физики, химики уезжают тысячами, а к нам на их место приезжают единицы топов. Это не эквивалентный обмен.
Еще 5 лет назад большинство моих друзей, которые отправляли детей учиться за границу, говорили: «Пусть там поучится, пусть здесь поучится. Мир посмотрит. Сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек». Ни у кого даже не было мысли, что надо как-то ребенка направлять так, чтобы он там, за рубежом, ассимилировался. А сейчас у многих мысли: «Нет уж, пусть едет и строит свою жизнь там, потому что здесь ловить нечего стратегически».
Великая сырьевая держава
Если бы в Штатах или в Германии было сильно лучше, чем у нас, нас бы давно уже не было. У них тоже своих проблем хватает. Господь Бог нам время дает для того, чтобы мы как-то одумались. Есть такое понятие — нефтяное проклятие. Господь Бог благословил нас территорией и огромным количеством ресурсов, которых другим не дал. Это земля обетованная, которая нам дана для жизни.
С такими ресурсами, которые есть у нас, о которых мечтают другие страны, мы можем очень многое, это наше конкурентное преимущество, но ни в коем случае не проклятие. Просто надо рачительно с этим всем обращаться. Ничего страшного, если Россия будет великой сырьевой державой. Я здесь не вижу ничего плохого, вопрос, как мы с этим сырьем поступаем.
Если мы хотим быть великой сырьевой державой, значит, не мы у Норвегии, а Норвегия у нас должна закупать технологии глубоководного бурения. И производство бензина из нефтепродуктов у нас должно быть выше, чем в Соединенных Штатах, а не в три раза ниже. Тогда понятно, чему детей учить, на чем строить патриотизм. Поэтому мне кажется, что нам всем надо и себе разума просить, и власти.
Недаром все-таки на службах в храме молитва и за власть возносится. Значит, как-то мы не искренне со-присутствуем. Когда за наших близких молитва, мы еще стараемся как-то участвовать, а когда священник произносит «о властях и воинстве», — это не про нас, это про «них». Мы тут — пусть священник молится. Я в данном случае и в свой огород камень кидаю. Нам всем надо вместе со священником молиться о властях и воинстве. Господь Бог все слышит.